В подзаголовке рецензируемой книги указывается: «научно-практическое пособие», однако на деле значение данного произведения выходит далеко за рамки жанра, именуемого пособием. Научная глубина и инновационность данной книги ставят её в один ряд с монографическими исследованиями. Вместе с тем методически материал подан таким образом, что стимулирует развитие понятийного мышления у читателей (в том числе студентов), помогая выработать умение выделить суть явлений, представленных в книге, умение систематизировать изложенную информацию, выстроив цельную картину взаимодействующих феноменов, умение разобраться в причинно-следственных связях явлений и спрогнозировать развитие событий. И если подходить к рассматриваемой публикации с этих позиций, то она, конечно же, имеет дидактическое значение и, безусловно, способна служить пособием не только для обучающихся правоведению, политологии, основам государственного и муниципального управления, но также и для практиков, занимающихся подготовкой и принятием законов и других нормативных и индивидуальных правовых актов.

Использованию данного произведения в качестве пособия способствует выверенное сочетание, с одной стороны, описания обобщенного практического опыта как автора лично, так и Института законодательства и сравнительного правоведения в деле законотворчества и экспертизы законопроектов и действующих законодательных актов, с другой стороны, глубокого теоретического исследования. В связи с этим невольно вспоминается широко известный афоризм «нет ничего практичнее хорошей теории» (иногда он приводится в несколько иной редакции: «нет ничего более практичного, чем хорошая теория»), автором которого многие называют Р. Кирхгофа¹, хотя иногда рассматривается вероятность того, что афоризм сформулирован в той или иной редакции кем-то из других известных мыслителей (в частности, упоминаются К. Левин, Т. Карман), и даже авторство возводится к И. Канту². Однако вне зависимости от того, кому афоризм принадлежал изначально, он, безусловно, точно характеризует теоретическую составляющую данного произведения.

Методологически рецензируемая книга представляет собой междисциплинарную научную работу. Фактически, исследование проведено на стыке ряда наук, научных дисциплин и отраслей, в том числе теории права, конституционного права, философии, теории управления, политологии, социологии. В настоящее время именно междисциплинарные исследования позволяют обеспечить нетривиальный подход к объекту изучения, что, в свою очередь, дает возможность совершить интересные, полезные и зачастую неожиданные открытия. При этом довольно часто междисциплинарность достигается привлечением в единый коллектив представителей разных наук и организацией их совместной познавательной деятельности. В данном же случае мы имеем дело с междисциплинарным исследованием, проведённым одним учёным благодаря его широкой эрудиции и хорошо отработанному умению эффективно применять фундаментальные методологические приёмы освоения действительности. Впрочем, рассматриваемая книга является отнюдь не первым и, очевидно, не последним междисциплинарным исследованием автора. При этом отличительной чертой данного научного издания служит нацеленность на выяснение и на методическую подготовку других лиц для выяснения наиболее вероятных последствий тех или иных юридических действий. Вообще, для любой науки важна способность прогнозирования с помощью присущих соответствующей науке инструментов, так как именно верность прогноза, т.е. соответствие реальных последствий предсказанным с помощью методов, разработанных на основе достижений конкретной науки, демонстрирует правильность выведенных этой наукой закономерностей. Таким образом, действительная научность закономерностей проверяется прогностическими возможностями каждой науки. И как раз прогнозированию в юридической сфере человеческой деятельности посвящена рецензируемая книга (что, впрочем, видно уже из самого её названия).

Стройная структура книги подчинена логике подачи материала и последовательно раскрывает замысел автора, позволяя ему успешно решать поставленные в его исследовании задачи. В работе два раздела, первый из которых посвящён в основном разбору познавательных проблем, связанных с правом и прогнозированием, а второй завязан на проблематику прогнозирования развития реальных процессов в свете юридической науки. Хотя, как уже отмечалось, в книге в целом тесно переплетаются междисциплинарные научные изыскания с обобщением юридической практики, всё же в первом разделе автор сосредоточивается главным образом на теоретических основах, а именно – на раскрытии природы и целей юридического прогнозирования и рассмотрении элементов юридического прогнозирования, в то время как второй раздел посвящён прежде всего критическому изучению моделей и вариантов решений в свете юридического прогнозирования, а также конкретным рекомендациям в деле практического внедрения юридического прогнозирования. Книга снабжена полезными приложениями, такими как извлечения из Федерального закона от 28 июня 2014 г. № 172-ФЗ (в ред. от 31 декабря 2018 г.) «О стратегическом планировании в Российской Федерации», из постановления Правительства РФ от 11 ноября 2015 г. № 1218 «О порядке разработки, корректировки, осуществления мониторинга и контроля реализации прогноза социально-экономического развития Российской Федерации на долгосрочный период», из Прогноза социально-экономического развития Российской Федерации на 2018 г. и на плановый период 2019 и 2020 гг., из постановления Правительства РФ от 30 января 2015 г. № 83 (в ред. от 30 июня 2016 г.) «О проведении оценки фактического воздействия нормативных правовых актов, а также о внесении изменений в некоторые акты Правительства Российской Федерации» и др. Приложения служат достойным иллюстративным материалом для посылок, рассуждений и выводов автора, что помогает лучше понять его позицию.

Между тем ряд положений рецензируемого труда, как и всякого научного исследования, носит дискуссионный характер. В частности, на с. 18 читаем: «В 90-х годах в одной сибирской области проводились исследования, результаты которых следует отметить. Респондентам задавали вопрос: “Ради больших денег и дефицитных товаров вы нарушите закон?”. Положительный ответ дали 78-79%, спустя 15-20 лет – 80-82%. Это ̶ пример устойчивого стереотипа правосознания. Чаще всего оно носит негативный характер: право – это то, что подавляет». Однако представляется, что приведённый пример демонстрирует отнюдь не просто устойчивость стереотипа правосознания, связывающего право с подавлением. Сама постановка вопроса, приведённого в процитированном отрывке, перекликается с тем, что писал ещё в середине XIX в. публицист, общественный и профсоюзный деятель Т.Дж. Даннинг: «Капитал боится отсутствия прибыли или слишком маленькой прибыли, как природа боится пустоты. Но раз имеется в наличии достаточная прибыль, капитал становится смелым. Обеспечьте 10 процентов, и капитал согласен на всякое применение, при 20 процентах он становится оживлённым, при 50 процентах положительно готов сломать себе голову, при 100 процентах он попирает все человеческие законы, при 300 процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы. …Доказательство: контрабанда и торговля рабами»³. Эти слова Т.Дж. Даннинга процитировал К. Маркс в т. I «Капитала», поместив их в сноску после своего высказывания: «Если деньги, по словам Ожье, “рождаются на свет с кровавым пятном на одной щеке”⁴, то новорожденный капитал источает кровь и грязь из всех своих пор, с головы до пят»⁵. Т.Дж. Даннинг, М. Ожье (кстати, ни тот, ни другой не были сторонниками К.Маркса и его учения) и К. Маркс пишут о капитале и деньгах, но имеют в виду, естественно, людей, распоряжающихся деньгами, в том числе и в первую очередь в форме капитала, характеризуя отношение людей к правовым нормам в контексте возможностей получения прибыли. При этом Т.Дж. Даннинг, М. Ожье и К. Маркс пишут об этом как о тривиальном явлении, не выказывая никакого недоумения или удивления по этому поводу (впрочем, имеется много иных авторов, высказывающихся в том же ключе). Другими словами, они описывают ситуацию как типичную для капитализма. Поэтому данные, которые привёл Ю.А. Тихомиров в своей книге, скорее стоит интерпретировать не как отношение подавляющего большинства населения нашей страны к праву вообще, а как то, что подавляющее большинство россиян разделяют ценности, характерные именно для капитализма (или, как его у нас именуют эвфемизмом, – для рыночной экономики), и выстраивают иерархию таких ценностей так, как это типично для капитализма.

Конечно, могут сказать (и довольно часто говорят), что написанное о капитализме более полутора столетий назад сегодня уже устарело. Однако примечательно, что и в наше время контрабанда остаётся неискоренимой и по-прежнему весьма прибыльным делом, несмотря на все усилия по борьбе с ней. Что касается работорговли, то в XXI в. она в разнообразных формах торговли людьми получила новый импульс для своего развития (при этом современная торговля людьми зачастую носит трансграничный характер, что роднит её с контрабандой, не говоря уже непосредственно о контрабанде мигрантов), хотя и принимаются серьёзные меры со стороны государств для её прекращения⁶. Сохранение с прошлых времён до настоящего времени фундаментальных мотивов и механизмов (при определённом увеличении разнообразия форм) предпринимательского поведения позволяет оценить, насколько страна готова к внедрению, сохранению, развитию капитализма (рыночной экономики). В 90-е годы XX в. согласно данным, приведённым в рецензируемом произведении, почти четыре пятых населения говорили о допустимости нарушения закона в зависимости от возможности получения в результате этого материальной выгоды. Такое выстраивание иерархии ценностей вполне соответствует, как уже было показано, соотношению ценностей, характерному для лиц, располагающих средствами, обращёнными в капитал. Естественно, ни в одной стране мира предприниматели не составляют такой большой доли (порядка 80%) в населении в целом. Однако в результатах упомянутого социологического опроса показано не количество предпринимателей, а число лиц, которые разделяют систему ценностей (на примере отношения к закону в зависимости от потенциальной или уже полученной прибыли), характерную для капитализма, вне зависимости от того, располагают ли они средствами для ведения предпринимательской деятельности или нет. Таким образом, речь идёт о доли населения, поддерживающей капитализм и присущую ему систему ценностей, что нашло отражение в поддержке значительной частью населения внедрения рыночной экономики в России в те времена. Интересно было бы разобраться, что в то время было первичным, а что ̶ вторичным: предшествовало ли внедрению рыночной экономики складывание у значительной части населения России системы ценностей, свойственной для капитализма, или само по себе внедрение рыночной экономики повлияло на перестройку иерархии ценностей у большой доли населения России, или оба процесса (внедрение рыночной экономики и формирование определённой системы ценностей) шли параллельно.

Результаты опроса, прошедшего 20 лет спустя, согласно данным рассматриваемой книги продемонстрировали устойчивость капиталистической системы ценностей у подавляющего большинства населения России. Доля лиц, разделяющих эти ценности на примере соотношения несоблюдения закона при возможности получения материальной выгоды, не только сохранилась, но даже несколько выросла (если, конечно, те 2-3 процентных пункта, на которые произошло увеличение, не являются просто статистической погрешностью). Сохранение ориентации на иерархию ценностей, присущую капитализму, у порядка четырёх пятых населения России после двух десятков лет строительства рыночной экономики весьма примечательно. Ведь в 1990-е годы, особенно в первой половине десятилетия, многие лелеяли иллюзию, что они станут предпринимателями и быстро разбогатеют (видимо, как раз не обращая внимания на закон). Однако за 20 лет развития рыночной экономики иллюзия, согласно которой предприниматели якобы могут составить большинство населения, развеялась, уровень жизни значительной части населения России реально понизился (причём зачастую в результате вольного обращения с законом тех сравнительно немногих, чьё благосостояние улучшилось за счёт перераспределения имущества и доходов в их пользу в противовес большинству их сограждан). Тем не менее приверженность иерархии ценностей, характерной для капитализма, подавляющего большинства населения сохранилась или даже слегка укрепилась. Как представляется, этот феномен заслуживает пристального внимания и специального исследования, но, к сожалению, в книге указанные проблемы остаются без рассмотрения.

Занимаясь проблематикой мониторинга и результатов прогнозирования, Ю.А. Тихомиров справедливо разбирает критерии, показатели и индикаторы. При этом на с. 104 - 107 книги довольно много говорится о критериях, показателях и индикаторах, однако ни на указанных страницах, ни в каком-либо ином месте рецензируемого произведения не даётся определений ни одного из этих понятий («критерий», «показатель», «индикатор»), не объясняется, существует ли между ними разница или же они сходны между собой. При чтении текста иногда складывается впечатление, что по крайней мере понятия «показатель» и «индикатор» могут применяться как синонимы, хотя прямо об этом нигде не сказано. А ведь критерии, показатели и индикаторы занимают видное место в инструментарии оценочной, в том числе оценочно-прогностической, и мониторинговой деятельности. Следовательно, в этом необходимо тщательно разобраться. Думается, что под критерием понимается основание, признак вынесения суждения о соответствии чего-либо предъявляемым требованиям; показатели представляют собой единицы, в которых измеряется что-либо в рамках соответствующего критерия; индикатор – это такой показатель (выраженный или не выраженный численно), пересечение которого свидетельствует о переходе в новое качество. Для пояснения приведу пример. В частности, для оценки состояния вещества в качестве одного из критериев может быть использована температура. В рамках данного критерия показателями служат градусы, причём известны градусы Цельсия, градусы Кельвина, градусы Фаренгейта, градусы Реомюра. Таким образом, в рамках одного критерия можно применять разные показатели. Но в любом случае в качестве одного из индикаторов может выступать количество градусов, при котором вещество переходит из твёрдого состояния в жидкое (или, наоборот, из жидкого в твёрдое), а в качестве другого индикатора – количество градусов, при котором вещество переходит из жидкого состояния в газообразное (из газообразного – в жидкое). Для одного и того же вещества при прочих равных условиях в разных системах показателей – в градусах Цельсия, Кельвина, Фаренгейта, Реомюра – численное выражение каждого из индикаторов оказывается разным. Вместе с тем температура связана количеством теплоты, которое может измеряться либо в калориях, либо в джоулях. Таким образом, в рамках одного и того же критерия оценщик может выбрать для использования разные показатели в зависимости от тех или иных факторов. В то же время для решения некоторых практических задач совсем не обязательно, чтобы индикатор был представлен в количестве единиц в рамках тех или иных показателей. Так, некоторые чайники снабжают свистками, которые начинают работать, когда вода достигает точки кипения, т.е. такого переломного состояния, когда вода начинает превращаться из жидкости в пар (газообразное состояние). Для практических нужд человеку, реагирующему на такой свист, выступающий в роли индикатора, нет необходимости знать точный количественный показатель температуры (теплоты) воды при наличном атмосферном давлении. Иными словами, существуют обстоятельства, когда индикатор для исполнения его роли не выражается численно, хотя и можно при желании измерить в единицах, избранных в качестве показателей.

В юридической сфере примером для раскрытия соотношения понятий «критерий», «показатель» и «индикатор» при оценивании (в том числе в целях прогнозирования) и проведении мониторинга может служить оценка доступности любого из прав человека, выведенная следующим образом. Для вынесения оценки выделяются семь критериев: во-первых, степень информационной доступности; во-вторых, степень институциональной доступности; в-третьих, степень субъектной доступности; в-четвёртых, степень территориальной доступности; в-пятых, степень инфраструктурной доступности; в-шестых, степень финансовой доступности; в-седьмых, степень бихевиориальной доступности. В рамках <em>критерия информационной доступности</em> того или иного права человека можно ввести, например, такие <em>показатели</em>, как наличие информации о содержании соответствующего права человека в Интернете (двоичная система оценки: «да», «нет» – соответственно 1 или 0), наличие информации о содержании соответствующего права человека на бумажных носителях, в частности в доступных библиотеках (та же система оценки). Для отдельных конкретных прав человека в рамках данного критерия могут быть разнообразные <em>показатели</em> с двоичной системой оценки: имеются ли образцы документов, которые могут потребоваться гражданам в суде (для права на доступ к суду); доступна ли информация о бесплатных услугах адвокатов и/или юридических консультаций (для того же права); даётся ли достоверная и полная информация о проведении митинга (для права на митинг); насколько просто найти список вышестоящих организаций и ведомств регионального и федерального уровней системы здравоохранения с указанием адресов и телефонов, куда можно обратиться с жалобой или предложением (для права на охрану здоровья); доступна ли информация о бюджетных местах в средних специальных и высших учебных заведениях (для права на образование); доступна ли информация о дошкольном и дополнительном образовании (для права на образование) и пр. Приведено лишь несколько примеров выстраивания <em>показателей</em> по двоичной системе в рамках критерия информационной доступности того или иного права человека.

<em>Критерий институциональной доступности</em> того или иного права человека предполагает введение <em>показателей</em>, позволяющих установить наличие или отсутствие социальных и государственных институтов, обеспечивающих реализацию соответствующего субъективного права, и оценить их готовность действовать надлежащим образом с позиций укомплектованности кадрами и тем, насколько они снабжены необходимым оборудованием. В основном используется также двоичная система оценки, но в некоторых случаях может применяться и троичная: к примеру, при оценке укомплектованности кадрами до какого-то процентного пункта от предусмотренной или необходимой численности присваивается 0 баллов, от этого пункта до некоего следующего процентного пункта – 1 балл, а свыше и до 100% – 2 балла. <em>Критерий субъектной доступности</em> какого-либо права человека даёт нам возможность выяснить, кто же является субъектом конкретного права с точки зрения закона и на практике, есть ли у субъекта права какие-то ограничения или преимущества, а всё это требует введения показателей с подсчётом по двоичной системе. Но есть ли здесь что оценивать, исходя из того, что законодательно должны быть обеспечены равные права для всех субъектов? Однако не всегда происходит так, как теоретически должно быть. Например, положение об альтернативной гражданской службе закреплено в Конституции РФ (ч. 3 ст. 59), принятой, как известно, в 1993 г., а Федеральный закон «Об альтернативной гражданской службе» датируется 2002 г., причём согласно ст. 25 этого Закона он вступил в силу 1 января 2004 г.⁷ Иными словами, на протяжении 10 лет сохранялась неопределённость относительно практической реализации данного конституционного права. Судебная практика разных регионов России существенно различалась: кое-где суды выносили решения о том, что гражданам должна быть предоставлена возможность осуществить их право на альтернативную гражданскую службу, несмотря на отсутствие регламентирующего её закона, поскольку право закреплено в Конституции РФ, а в иных регионах суды отказывали в праве на прохождение альтернативной гражданской службы, мотивируя такой отказ невозможностью в отсутствие регламентирующего её закона претворить в жизнь конституционную норму. В настоящее время в рамках пенсионной реформы, которая стартовала 1 января 2019 г., введены законодательные гарантии от увольнения лиц предпенсионного возраста, т.е. лиц, достигших возраста 60 лет для мужчин и 55 лет для женщин. Тем не менее, на деле уже на протяжении многих последних лет на работу трудно устроиться даже лицам, достигшим 45-летнего возраста⁸, хотя трудовое законодательство формально строится на принципах равноправия и недискриминации. Для расчёта показателей по двоичной системе можно пользоваться официальной статистикой и данными учёта различных организаций, действующих в сфере занятости.

Что касается <em>критерия территориальной доступности</em> при осуществлении субъективного права, то <em>показатели</em>, характерные для данного критерия, отражают потребности территориального перемещения для реализации определённого права человека. Так, при рассмотрении права на охрану здоровья удалённость лечебного учреждения может рейтинговаться троичным или даже четверичным показателем (от 0 до 2 или от 0 до 3; чем ближе, тем выше балл). <em>Критерий инфраструктурной доступности</em> некоего субъективного права соответствующими <em>показателями</em> нацелен на оценку приспособленности пространства, в котором конкретный человек реализует это своё право. Например, при осуществлении активного избирательного права инвалиды-опорники заинтересованы в пандусах или подъёмниках (0 баллов при отсутствии, 1 балл при наличии) для того, чтобы попасть в помещение для голосования, у инвалидов по зрению иные потребности. Для всех избирателей нужно, чтобы помещение для голосования было достаточно просторным, чтобы при скоплении народа не было духоты, чтобы можно было разместить столы для членов участковой комиссии, кабинки, ящики для голосования и пр. Все эти показатели можно выразить численно. То же самое, но со своей спецификой касается права на образование, права на охрану здоровья и т.д. Критерий финансовой доступности любого субъективного права также отражается в численно выражаемых показателях. <em>Критерий бихевиор</em><em>и</em><em>альной доступности</em> того или иного права человека представляет собой единственный из приведённых критериев, который опирается на субъективное отношение к реализации определённого права, отражая поведенческие особенности людей. Поэтому <em>показатели</em> в рамках данного критерия основаны на результатах опросов, а также на фиксации поведенческих особенностей людей (к примеру, для оценки реализации права на образование важным оказывается нежелание родителей по тем или иным соображениям отправлять детей в школу).

В каждом критерии в зависимости от конкретного субъективного права устанавливается от 3-4 до 10-12 показателей. Численно выраженные показатели суммируются как в рамках каждого из указанных критериев, так и в целом. Это позволяет оценить состояние реализации любого права человека, причём дать общую оценку и оценку по каждому из критериев. Очевидно, что минимум баллов составляет 0, а максимум – зависит от количества показателей и максимального количества баллов по каждому показателю: как уже отмечалось, наряду с наиболее характерным двоичным расчетом (0 и 1) для отдельных показателей возможен троичный и даже четвертичный (0-1-2; 0-1-2-3). В связи с этим для характеристики каждого права человека общее количество баллов разбивается на три группы. Первая группа составляет от 0 до некоего числа баллов, что означает критическую ситуацию в деле реализации данного права человека и требует самых решительных и неотложных мер. Вторая группа начинается с числа, обозначающего количество баллов, следующего за числом, указывающим наибольшее количество баллов в первой группе (это число, с которого начинается вторая группа, является <em>индикатором</em>, указывающим на переход от одного состояния реализации данного субъективного права к другому), и заканчивается определённым количеством баллов. Вторая группа позволяет оценить ситуацию по реализации конкретного субъективного права как не столь критичную в сравнении с ситуацией, характеризуемой количеством баллов, входящих в первую группу, но всё же как требующую корректировки. Третья группа открывается числом, показывающим количество баллов, следующим за числом, в котором суммировано наибольшее количество баллов во второй группе. Число, с которого начинается третья группа, представляет собой <em>индикатор</em> перехода в новое качество ситуации в плане реализации оцениваемого права человека. Третья группа завершается максимально возможным количеством баллов (в целом или в рамках того или иного критерия). И третья группа характеризует ситуацию в деле реализации оцениваемого субъективного права как нормальную. Тем не менее, и эта группа может продемонстрировать резервы по улучшению ситуации, если набрано не максимально возможное число баллов. Кроме того, за ситуацией надо постоянно следить (что позволяет делать рассматриваемая методика оценки реализации прав человека), чтобы не допустить её ухудшения.

Преимуществом данного метода является использование по шести критериям из семи показателей, требующих для измерения объективных данных, не зависящих от мнения или позиции оценщика или иных лиц и взятых из официальных статистических сборников, справочных материалов, выступлений и отчётов должностных лиц, из результатов проведённых оценщиком проверок (например, посещение официальных сайтов на предмет лёгкости и удобства получения необходимых для реализации конкретного субъективного права сведений [информационная доступность], поездка на транспорте для выяснения удалённости от места, связанного с реализацией того или иного субъективного права [транспортная доступность], и проч.). По седьмому критерию – бихевиориальной доступности – некоторые показатели (к примеру, число семей, не желающих направлять детей в школу, малое число жалоб при значительном количестве выявленных другими средствами нарушений того или иного права человека) также носят объективный характер, однако, поскольку речь идёт о выяснении поведенческих аспектов реализации субъективных прав, без принятия во внимание мнений и отношения людей в обобщённом плане, естественно, обойтись невозможно.

Существенным при такой оценке прав человека является возможность численного выражения качественных показателей. А числа позволяют измерить состояние в деле реализации любого и каждого субъективного права, выявить улучшение или ухудшение состояние через соотношения «больше» и «меньше» при проведении нескольких последовательных «замеров» через какие-либо промежутки времени. При этом может оказаться так, что в целом ситуация улучшается за счёт роста показателей по одним критериям, но по другим критериям ситуация может ухудшаться, и всё это надо принимать во внимание. Таким образом, представленное измерение прав человека позволяет проводить мониторинг с выявлением общих тенденций и, следовательно, с составлением прогноза дальнейшего развития ситуации, а также с составлением возможных прогностических вариантов такого развития с учётом воздействия на ситуацию тех или иных факторов. Вместе с тем с помощью предложенной оценки реализации прав человека можно спрогнозировать развитие ситуации в ходе разработки и принятия нового законодательства, программ, стратегий или каких-либо административных действий.

Здесь представлен лишь один пример того, как может быть выстроено юридическое прогнозирование с использованием ясно сформулированных понятий критериев, показателей и индикаторов. Однако в рецензируемой книге, как уже говорилось, к сожалению, чёткости в понимании критериев, показателей и индикаторов, а также соотношения между ними не представлено.

Как отмечается на с. 110 рассматриваемой книги, «закономерное и случайное столь причудливо и неожиданно меняются местами, что трудно уловить их взаимные переходы и сочетания». Казалось бы, повседневный опыт подтверждает данное замечание, однако не всё так просто. Конечно, между необходимостью и случайностью есть кое-что общее: и то, и другое представляет собой способ превращения возможности в действительность. Однако они принципиально различаются. Необходимость отражает преимущественно внутренние, устойчивые, всеобщие отношения действительности, в то время как случайность отражает главным образом внешние, несущественные, неустойчивые, единичные связи действительности. Конечно, одно и то же явление в одном отношении может выступать как необходимость, а в другом – как случайность, но содержательно в одном и том же отношении случайность и необходимость просто так переходить друг в друга не могут. Как писал Г.В.Ф. Гегель, «и по отношению к духу и его деятельности следует остерегаться, чтобы само по себе прекрасное стремление к разумному познанию не ввело нас в искушение попытаться представить явления, которым присущ характер случайности, как необходимые, или, как обыкновенно выражаются, конструировать их a priori»⁹. Диалектическое взаимодействие необходимости и случайности состоит в том, что необходимость как нечто объективное, закономерное проявляется через одну или ряд случайностей, т.е. через нечто необязательное и, казалось бы, напрямую с этим не связанное. Другими словами, если имеется некоторая закономерность, то и найдутся единичные, неожиданные события или вещи, в которых такая закономерность проявится. По словам Ф. Энгельса, «случайность – это только один полюс взаимозависимости, другой полюс которой называется необходимостью»¹⁰. В этом и заключается диалектическое единство необходимости и случайности, хотя сама по себе случайность ничем не предопределена, и никак невозможно предугадать, в какой именно случайности проявится закономерность.

В сравнительно короткой рецензии невозможно разобрать все аспекты столь всесторонней книги. Дискуссионность отдельных положений книги подтверждает и повышает её научную значимость, позволяет создать мощный задел для дальнейшей проработки теоретических и практических вопросов избранной неординарной для отечественной правовой науки, но весьма перспективной темы.