Системный кризис, настигший в середине 80-х гг. ХХ в. советское общество, отчетливо показал окостеневший характер его политической системы, ее неспособность ни к полноценному ответу на усложняющиеся вызовы времени, ни к самореформированию. Кризис одновременно обнажил теоретическую недостаточность, неадекватность, в конечном итоге, несостоятельность большевистской доктрины социализма, которая на протяжении семи предшествующих десятилетий выполняла в СССР не только миссию общей теоретической картины мира, но и роль практической программы социалистического проекта.

Кризис крайне остро поставил вопрос о необходимости смены прежней и создания новой макрообъяснительной картины общественного процесса. Это означало утверждение парадигмально новой теоретической трактовки российского общества (в том числе понимания места в нем человека и роли культуры) и новой интерпретации целей и «смысла» российской истории в Новое время, особенно в ХХ в. Насущность выработки макротеории диктовалась тем фактом, что современное общество, выступая самостоятельным субъектом социального процесса, не может двигаться вперед «вслепую», не строя с помощью какой-либо теории сценария этого процесса, не уясняя принципов организации и «устройства» социокультурной динамики, не определяя субъектов и источников их активности при разных типах социальной организации, словом, не строя предварительно в сознании образа этой многомерной конструкции в ее движении, не создав должной измерительной техники, способной адекватно отражать сущность происходящих изменений.

Непременным условием выработки новой объяснительной картины мира должен был стать серьезный критический анализ причин, приведших СССР к кризисному финалу. Задача такого анализа состояла в том, чтобы реально продвинуться в теории исторического процесса, способствовать созданию более полной модели современного общества в его динамике с учетом главных субъектов, которые обладают определенными социокультурными характеристиками, показывающими, с одной стороны, ценности их бытия и цели их деятельности, а с другой, уровень их культурно-исторического развития, задающий реальные границы их возможностей в достижении обозначенных ими целей.

Применительно к российской ситуации последнего 30-летия речь шла о смене концепции большевизма, разработанной в начале ХХ в. и ставшей после октября 1917 г. теоретической картиной мира и практической программой социалистического проекта – теорией модернизации, более пластичной и эффективной как в объяснительном, так и в других аспектах.

Что касается общих причин кризиса, то они заключались в изъянах самой большевистской доктрины и, в частности, в присущем ей толковании культурной и антропологической проблематики: односторонней пассивно-отражательной трактовке культуры, недооценке нового культурного качества – субъектных возможностей нового индивида – общем равнодушии к факторам интенсивного типа.