А. И. КУПРИН И Г. ИБСЕН: ОПЫТ КОМПАРАТИВНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ ОБРАЗОВ ШУРОЧКИ И ГЕДДЫ ГАБЛЕР
А. И. КУПРИН И Г. ИБСЕН: ОПЫТ КОМПАРАТИВНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ ОБРАЗОВ ШУРОЧКИ И ГЕДДЫ ГАБЛЕР
Аннотация
Статья посвящена типологическому сходству главных героинь «Поединка» А.И. Куприна и «Гедды Габлер» Г. Ибсена. Рассматриваются история постановки спектакля на российской сцене, а также факты биографии Куприна, которые свидетельствуют об интересе писателя к творчеству норвежского драматурга. Высказывается предположение, что героиня Ибсена определенным образом повлияла на создание Куприным образа Александры Петровны Николаевой. Ибсен и Куприн вписаны в общеевропейское культурное пространство, внутри которого русские и европейские писатели на рубеже XIX-XX веков проходят сходные мировоззренческие и эстетические этапы развития, вызванные историческими, социально-политическими и культурными переменами, породившими в искусстве целый ряд модернистских течений. Подчеркивается творческая индивидуальность русского писателя.
1. Введение
О том, что Генрик Ибсен (1828-1906) был включен в орбиту личных и творческих интересов Александра Ивановича Куприна, свидетельствуют многие факты. К периоду вхождения Куприна в литературу Ибсен был уже состоявшимся и всемирно известным драматургом. Современники Куприна, в том числе и его близкие знакомые, оставили немало высказываний о личности и творчестве норвежского драматурга. Среди них Л.Н. Толстой, А.П. Чехов, К.С. Станиславский, О.Л. Книппер-Чехова, Л.Н. Андреев, Вл. И. Немирович-Данченко, В.Э. Мейерхольд, М.А. Волошин, А. Блок, А. Белый, И.Ф. Анненский, В.В. Розанов и многие другие. Как пишет исследователь связей Блока с Ибсеном В.М. Толмачев, Ибсен «…вошел в моду приблизительно в 1897-1898 гг., отвоеван у натурализма (таковыми воспринимались постановки МХТ начала 1900-х гг.), включен в канон западных «предтеч» русского символизма, а его пьесы многократно ставятся на сцене, получают самую разную сценическую интерпретацию» . А.И. Куприн также оставил некоторые свидетельства личного интереса к творчеству Г. Ибсена. Однозначного ответа на вопрос, в какой период времени Куприн мог познакомиться с пьесой Г. Ибсена «Гедда Габлер», равно как и прямых признаний писателя о ее влияниях на «Поединок» мы не нашли. Но очевидное сходство образов Гедды Габлер и Шурочки не вызывает сомнений.
2. Методы и принципы исследования
Применение сравнительно-исторического метода, позволяющего нам выявить определенные влияния пьесы Г. Ибсена «Гедда Габлер» на «Поединок» А.И. Куприна, предполагает в том числе обращение к центральному образу романа Г. Флобера «Госпожа Бовари», вскрывающему генетическую связь Гедды Габлер и Александры Петровны Николаевой. Типологическое сходство трех героинь обусловлено общими тенденциями мирового литературного процесса, породившими такое явление, как «боваризм».
3. Основные результаты
Пьеса Г. Ибсена «Гедда Габлер», написанная в последний период творчества драматурга, когда «художник ближе подходит к душе отдельного человека» , впервые была сыграна на сцене Михайловского театра 21 марта 1892 года, далее 19 февраля 1899 года поставлена в Московском Художественном театре. Изучая судьбу этого произведения на российской сцене (вплоть до нашей современности), М.М. Одесская замечает, что «Гедда Габлер», которая «ставилась на русской сцене чаще других пьес Ибсена, <…> постоянно вызывала полемику и противоречивые отзывы критики, отражающие зачастую непонимание как самой пьесы, так и ее трактовок режиссерами . Самые большие трудности вызывало воплощение на сцене образа главной героини, поведение которой казалось загадочным, а финальное самоубийство немотивированным. Европейские и отечественные критики рубежа XIX-XX вв. называли Гедду Габлер «нарциссической личностью», воплощением «ницшеанской модели поведения», «валькирией времен матриархата» и т.д. .
Интерес русского читателя к творчеству Ибсена особенно активизируется в 1904-1907 гг., по мере выхода в свет Полного собрания сочинений Ибсена в 8 томах в переводах Анны и Петра Ганзен (московское издание С.Скирмунта). К этому же периоду времени, а именно 1905 году, относится выход в свет повести Куприна «Поединок» с дальнейшей ее переделкой для постановки на сцене, в которой по ряду причин акцент был смещен в сторону романтической истории Ромашова и Шурочки .
Прямых высказываний Куприна об Ибсене сохранилось немного. Известно его письмо к Ф. Батюшкову, написанное в июне 1908 г. в Ессентуках, в котором он сообщает о том, что хочет «прочитать здесь лекцию о новой литературе» и для этой цели просит прислать ему произведения русских и зарубежных писателей, среди которых называет и Ибсена . Лекция была прочитана 25 июля того же года, и Ибсену было отведено в ней несколько строк. Куприн отзывается о нем как о «первой огромной фигуре» в литературе северных стран, называет «драматургом-алгебраистом», использовавшим для решения «символических задач» разнообразные средства. По мнению Куприна, Ибсен «принес себя в жертву разрешению метафизических вопросов», а его «Пер Гюнт», как и другие произведения, еще по-настоящему не оценены. Тогда же Куприн дает интервью газете «Биржевые ведомости», где говорит об Ибсене уже в ироническом контексте, связанном с прижизненной славой этого норвежского писателя, столь несвойственной «русскому большому таланту» . Об Ибсене Куприн также вскользь упоминает в очерке «Юг благословенный» (глава IV «Живая вода»), в котором рассказывает о французском рынке, уподобленном «первой репетиции какой-нибудь мистической пьесы Ибсена, Метерлинка или Андреева на огромной сцене…» .
Как известно, набросок будущей XI главы повести «Поединок» («В казарме») Куприн сделал еще в марте 1902 года. В июле-августе 1904 года начинается интенсивная работа над повестью, и к сентябрю 1904 года две трети написаны. К первоначальному содержанию, полностью соответствующему названию «В казарме», на этом этапе работы и добавляется яркая любовная линия, связывающая Ромашова и Александру Петровну Николаеву. 9 апреля 1905 года повесть «Поединок» была полностью завершена. Пьеса «Гедда Габлер» (1890) была опубликована на русском языке в том же 1904 году в шестом томе упомянутого нами собрания сочинений Ибсена.
«Поединок» Куприна и «Гедда Габлер» Ибсена были написаны в тот период европейской истории, когда на рубеже XIX-XX веков в интеллигентских европейских кругах сильна была тоска по свободной, красивой, гармоничной личности, о которой так самозабвенно грезил Сатин из драмы М. Горького «На дне»: «Чело-век…Это звучит…гордо!» . Эту потребность прекрасно иллюстрирует Шурочка в своем обращении к Ромашову: «Ромочка, зачем вы такой…слабый! Зачем вы такой жалкий? Ведь жалость – сестра презрения. Подумайте, я не могу уважать вас. О, если бы вы были сильный!.. Если бы вы могли завоевать себе большое имя, большое положение!.. Если бы я хоть чуть-чуть надеялась на вас, я бросила бы все и пошла за вами…» . Так и слышится в этом монологе горьковское: «Надо уважать человека! Не жалеть…не унижать его жалостью…уважать надо!» . Мужчины, «увенчанные листвою винограда» , как античный бюст Бахуса, красота, возведенная в культ, «жажда наслаждения жизнью» – таков идеал и смысл жизни Гедды Габлер (здесь и далее Ибсен цитируется в переводе В. Беркова и М. Янковского). Купринская Шурочка тоже грезит об иной жизни: «Мне нужно общество, большое, настоящее общество, свет, музыка, поклонение, тонкая лесть, умные собеседники… Я хочу быть прекрасно одетой, красивой, изящной, я хочу…власти» .
Героинь Куприна и Ибсена многое роднит. Они приблизительно одного возраста. Сближаются некоторые портретные характеристики: цвет лица Гедды – «матово-бледный», у Шурочки – «бледное и смуглое лицо»; обе изящны, одеваются со вкусом; цвет глаз у Гедды серый, с стальным блеском, у Шурочки – сине-голубой. Оба писателя обращают внимание на волосы: они «красивого русого оттенка» у героини Ибсена, а Ромашов отзывается о волосах Шурочки так: «Ты не брюнетка, но в тебе есть что-то цыганское» .
У них сходное прошлое: обе дочери генералов, в настоящее время замужем не по любви за мужчинами, которые ниже их по социальному положению и воспитанию. И Гедда, и Шурочка предпринимают попытки добиться для своих мужей карьерного роста. Только Шурочка оказывается более энергичной, делает из этого смысл своей жизни, жертвует привязанностью к Ромашову и даже его жизнью. А Гедда Габлер лишь однажды (если не считать уничтожения рукописи соперника) выказала заботу о муже: обмолвилась, что собирается заставить его заняться политикой. Для героинь Ибсена и Куприна нестерпим мещанский быт. Тесману пришлось снять ради Гедды дом и завести обстановку не по средствам. А Шурочка буквально изнемогает от своего «мещанского благополучия», перспективы «стать полковой дамой…сплетничать, интриговать и злиться по поводу разных суточных и прогонных…каких-то грошей». «…я ненавижу до дрожи это мещанское, нищенское офицерское общество» , – с нескрываемой злобой признается она Ромашову.
До замужества у обеих героинь были отношения с мужчинами, которые закончились не просто разрывом, а настоящей драмой, вызвавшей и у Гедды, и у Шурочки страшное желание физически их уничтожить. Гедда Габлер сначала направляет на Эйлорта Левборга пистолет, а в конце пьесы буквально вкладывает в его руки оружие для «красивого» самоубийства. И Шурочка «с озлоблением» бросает: «Ваш Назанский – противный…Если бы от меня зависело, я бы этаких людей стреляла, как бешеных собак. Такие офицеры – позор для полка, мерзость!» . И это при том, что героини были любимы ими; от них ждали помощи, поддержки для преодоления пагубных пристрастий. Левборг спустя годы допытывается у Гедды: «…неужели за всем этим не таилось ни искры любви? Не говорило ли в вас желание поднять, очистить меня?..» На что Гедда уклончиво отвечает: «Не совсем так» . Ответ Шурочки более определенный: «…во мне хватило бы сил и самоотверженности быть вожатым, нянькой, сестрой милосердия при безвольном, опустившемся, нравственно разлагающемся человеке, но я ненавижу чувства жалости и постоянного унизительного всепрощения» . Очень важно в данной ситуации понять, почему эти ни к чему не обязывающие отношения вызывают в их душах такую злобу и раздражение. Потому что они чувствуют себя обманутыми: эти мужчины не захотели или не смогли стать такими, какими их хотели видеть. Но на самом деле истинная причина в другом. Очень точно определяет ее Назанский: Шурочка «никогда и никого не любила, кроме себя. В ней пропасть властолюбия, какая-то злая и гордая сила» . Ровно то же можно сказать и о Гедде Габлер, ей лишь хочется «держать в своих руках судьбу человека» . А еще они не могут не понимать, что самим своим существованием эти мужчины уязвляют их самолюбие, выявляют абсолютную глухоту к истинной красоте и гармонии. И Шурочка, и Гедда остаются абсолютно безучастны к размышлениям о прекрасном будущем и культурном прогрессе, которые захватывают Левборга и Назанского. Их обеих можно назвать разрушительницами, а не созидательницами. Не случайно для их хищно-эгоистических натур нестерпима мысль о деторождении. Ничто не помешало Гедде сжечь рукопись Левборга, хотя хорошо знала, что она для него значила. Гедда жестоко разрушает спасительную связь Левборга и Теи.
Сюжет о скучающей женщине, не мирящейся с жалкой действительностью, желающей жить иной, яркой и в их понимании красивой жизнью, не нов в европейской литературе. Как писал Гюстав Флобер, «в каждой деревушке рыдают Эммы Бовари». «Боваризм» – это и есть тот диагноз, который роднит героинь Ибсена и Куприна. Логика жизни неизменно опрокидывает их надежды на счастье. «За что ни схвачусь, куда ни обернусь, – с горечью говорит Гедда Габлер, – всюду так и следует за мной по пятам смешное и пошлое, как проклятье какое-то» . И флоберовская Эмма Бовари, и Гедда Габлер делаются заложницами обстоятельств: Эмма Бовари попадает в материальную зависимость к Лере, а Гедда оказывается в руках догадливого асессора Бракка. У таких женщин всегда найдутся скелеты в шкафу. А потому обе героини в конце концов увидели для себя единственно возможный выход – самоубийство. Самоубийство героини Ибсена показалось многим читателям и зрителям фальшивым, нелепым, не подготовленным предшествующим действием пьесы. Другую точку зрения предложил В.Г. Адмони: «Если бы этого выстрела не было, Гедда воспринималась бы просто как бессердечная, эгоистичная, готовая на преступление и вместе с тем холодная и трусливая женщина <…> Но выстрел создает иную перспективу при взгляде на нее. Ее фразы о поисках красоты, о подлинной смелости, о герое, «увенчанном листвой винограда», оказываются не просто фразами капризной женщины, но и подлинной потребностью ее души» . Это высказывание перекликается с впечатлением, которое образ ибсеновской героини произвел на поэта-символиста Александра Блока. «Единственной трагедией» Гедды он назвал «отсутствие трагедии и пустоту мучительно прекрасной души», и «гибель ее – законна» .
Купринская Шурочка – героиня иного свойства. Как она сама признается, «…я сумею себя держать в каком угодно обществе, во мне есть…такая гибкость души, что я всюду найдусь, ко всему сумею приспособиться» . Вот именно такая «гибкость души» и отличает Шурочку от прочих флоберовских героинь. «Точно в ней два человека, – говорит Назанский, - один – с сухим, эгоистичным умом, другой – с нежным и страстным сердцем» . Обаяние женской красоты, ласки и кокетства неотразимы в ней. От ее гибкого и сильного тела, порывистости и одновременно с этим мягкости движений исходит бесконечное очарование, ласкающая нежность. На пикнике Ромашов был вконец сражен тем новым состоянием ее души, в которой «струится, трепещет и просится наружу какое-то большое, новое, лихорадочное чувство» , непонятная, горячая, притягивающая сила. То была сила любви, которая овладела героиней и властно заявляла о своих правах. Шурочка не притворщица, не соблазнительница. Она естественна во всех своих порывах и способна на искреннее покаяние. «я расчетливая, я гадкая, - признается она Ромашову в минуту высочайшего напряжения душевных сил. – …я молода, умна, образованна. Некрасива. Но я сумею быть интереснее многих красавиц…Я надругаюсь над собой, но сгорю в один миг и ярко, как фейерверк!» . Рассудок в ней одерживает верх. При этом она вплоть до последнего свидания не обманывала Ромашова, была честна с ним, напрямую говорила о том, что для нее значит поступление мужа в Генеральный штаб: «Это – мое собственное, любимое, больное дело. Я не могу оторвать от этой мысли своего сердца. Что бы там ни было, но он поступит в академию!» .
Финал повести Куприна «Поединок» тоже может быть соотнесен с пьесой Ибсена, в которой после самоубийства Гедды дается всего две краткие реплики, последняя из которых – асессора Бракка: «Но, боже милосердный…ведь так не делают!» . Повесть Куприна, как мы помним, заканчивается сухим рапортом о состоявшемся между Николаевым и Ромашовым поединке, на котором муж Шурочки, нарушая договоренность, смертельно ранит противника в живот. Именно в живот, а не в висок или хотя бы в грудь, «некрасиво», по мнению Гедды Габлер, получает пулю и Эйлерт Левборг. В отличие от ибсеновской героини, Шурочка Куприна, во всяком случае на страницах повести, пережила смерть любимого человека. Читатель, уже дойдя до последней точки, припоминает последний диалог Ромашова и Назанского накануне дуэли. По сути к Шурочке обращены слова Назанского: «…о человеке, которого вы убили, вы никогда не забудете. Он будет с вами в постели, за столом, в одиночестве и в толпе…» .
4. Заключение
Куприн не дает ответа на вопрос, станет ли содеянное мучить героиню. В этом и заключается мастерство писателя, сложность, неоднозначность и психологическая глубина образа Шурочки Николаевой, являющегося закономерной в условиях рубежа веков трансформацией флоберовской героини. Характер Гедды Габлер более прямолинеен, схематичен, не всегда психологически достоверен, подвержен веяниям декадентской поэтики. К.С.Станиславский усматривал в ее образе черты символизма и импрессионизма . Тогда как Куприн «мрачной апологии смерти и разрушения личности в поэзии и прозе декаданса всегда противопоставлял традиции духовного здоровья», утверждение нравственных основ бытия .